Один за другим все встали со своих мест; Тани потянула Кервина за руку, и он тоже поднялся на ноги. Пальцы их так и оставались переплетены, и Кеннард сочувственно покосился в их сторону.

— Извини, Тани; но ты сама прекрасно понимаешь, почему тебе с нами нельзя. — Для Кервина он объяснил: — Тани наш главный эмпат. И она до сих пор с тобой в раппорте. Если она пойдет с нами, то будет слишком тебе помогать — иначе она просто не может. Тани, ты подождешь здесь.

Таниквель выпустила руку Джеффа; тут же ему стало страшно и как-то зябко.

— Ладно, гляди веселей, — сказал Раннирл и легонько похлопал Кервина по плечу. Жест явно был призван ободрить, но в словах послышались скорее извиняющиеся нотки. По сигналу Кеннарда сплоченной группой они пересекли огромный зал, поднялись по лестнице, на которую Кервин прежде не обращал внимания, и оказались в совсем крохотной комнатке. В глаза бросались два зеркала с очень неровной поверхностью, в которых было почти ничего не разобрать; Джефф едва узнал себя в узкой черной спичке с ярко пламенеющей головкой. Вошедшая первой Элори обернулась, и в руках у нее Кервин увидел гигантский кристалл; многочисленные грани матрицы сверкали тысячью оттенков. Девушка обвела остальных вопросительным взглядом. Кеннард кивнул. Раннирл последовал его примеру. Секунду-другую на лице Остера читалось сомнение, но потом он пожал плечами. Корус поджал губы и скептически покосился на Кервина.

— Если вы думаете, что ему это по плечу, — в конце концов сказал он, — то и я смогу.

Элори взглянула на Остера, и тот обратился к Кервину; но Джефф опять не понял ни слова.

— Пока вы с Остером не понимаете друг друга, — наклонившись к Остеру, негромко произнес Кеннард, — придется нам попробовать держать вас на разных уровнях.

— Значит, я ввожу Остера в круг первым, а Кервина последним, — сказала Элори. — Кеннард, поможешь ему. — Она склонила голову, вглядываясь в матрицу, и вдруг указала пальцем на Остера.

Замершему в ожидании чего-то особенного Кервину показалось — должно быть, благодаря кирьяну — что он увидел, как от хрупкой девушки протянулось к Остеру что-то вроде силовой линии, услышал щелчок, словно замкнулся электрический контакт.

А от Остера явственно прозвучал эмоциональный обертон: медленное, лижущее лед пламя…

— Корус, — прошептала Элори.

Нервно усмехнувшись, тот погрузил лицо в узкие ладони и скривился в предельной концентрации. «Как он еще молод», — промелькнуло у Кервина. Осторожно прощупывая атмосферу комнаты, он внезапно увидел четкий образ крепко сцепившихся рук, словно у воздушных акробатов в кульминационный момент сложного трюка. Лицо Коруса было закрыто ладонями, но на какое-то мгновение мысленному взору Джеффа явственно представилось переплетение кистей рук, запястий, тел…

— У Коруса очень образное мышление, — вполголоса пробормотал Кеннард. — Теперь расслабься. Я введу тебя в круг. — И тут же голос его стих до еле слышного, неразборчивого шелеста, словно стал вдруг доноситься с огромного расстояния. На мгновение Кервину показалось, будто пять человек, выстроившихся кольцом вокруг матрицы, слились в одно целое, в мельтешенье глаз, в бешено крутящийся вокруг кристалла вихрь лиц. Он понимал, что один-единственный шаг отделяет его от включения в телепатический раппорт; и раппорт представился ему паутиной с осторожно шевелящимися нитями…

— Джефф, — негромко произнесла Элори, но прозвучало это оглушительным воплем.

«Пожалуйста, не сопротивляйся, это же очень просто…»

Ощущение было сродни тому, когда он бродил по Старому городу, даже не подозревая, что идет на телепатический зов… Кервин явственно ощущал, что Башенный Круг рядом, рукой подать, но не имел ни малейшего представления, как включиться в сеть. Он стоял и беспомощно глядел на них, не понимая, чего от него ждут. Они же, судя по всему, были уверены, что он в курсе.

— Послушайте, — произнесен, — я не…

«Это в твоих силах, Джефф. У тебя есть Дар». — Это был голос Кеннарда, и в нем четко различались умоляющие нотки.

«Бесполезно, Кен. Ничего у него не получится».

«Барьер — это условный рефлекс. Двадцать лет среди землян — да без барьера он с ума сошел бы!»

Лаборатория стала вдруг необычно темной, какой-то бесформенной и слегка колышущейся; Кеннард повернулся к Кервину, и по лицу его словно прошла рябь, Губы зашевелились, и только после некоторой паузы послышался голос:

«Тебе придется нелегко. Двадцать лет! С Остером после пяти — и то был сущий кошмар».

Полумрак пошел рябью, и Джеффу представилось, будто Кеннард движется с видимой натугой, словно под водой; тот взял его за руку и привлек в круг.

— Постарайся не сопротивляться, — негромко произнес он.

И тут же Кервин почувствовал резкое, словно удар ножа, прикосновение — неописуемое, невероятное, настолько неопределимое и чужеродное, что иного слова, кроме «боль», к нему не подходило… В какую-то долю секунды он осознал: это как раз то, что Кеннарду приходилось делать раньше, это как раз то, что невозможно ни вынести, ни запомнить…

Больше всего это было похоже на вкручивающееся в череп сверло бормашины. Секунд пять Кервин терпел. Потом он конвульсивно содрогнулся и полетел в черноту, а сквозь миллионы миль до него донесся пронзительный крик.

Когда он пришел в себя, то лежал на полу в восьмиугольной комнате, а над ним возвышались Кеннард, Элори и Остер, Издалека приглушенно донесся всхлип; скосив глаза, Джефф разглядел, скорчившегося, закрывшего лицо ладонями Коруса.

Вместо головы, казалось Кервину, на плечах у него огромный воздушный шар, наполненный докрасна раскаленной, кипящей болью. Это было настолько ужасно, что, наверно, целую минуту он не мог перевести дыхания; потом из легких невольно вырвался протяжный хрип.

— Ты можешь сесть? — опустившись на колено, негромко спросил Кеннард.

Джефф сделал попытку приподняться, и Остер протянул ему руку. На Остера было больно смотреть.

— Все мы проходили через это, — произнес Кеннард. — Давай, обопрись на меня. Корус, ты как?

— Кажется… в порядке, — сдавленно отозвался Корус, поднимая пошедшее пятнами лицо.

— Давайте быстрее заканчивать, — натянуто проговорила Элори. — Надолго их не хватит. — Девушку трясло, но она протянула руку Корусу; до Кервина донесся еле слышный щелчок, и он ощутил, как снова бешено замельтешила паутина раппорта. Остер, а за ним и Раннирл отдались на волю вихря. Кеннард, поддерживая Джеффа за плечи, шагнул в водоворот и исчез.

Элори не разжимала губ, но шепот ее донесся до Кервина как приказ:

«Ну, давай, Джефф-варвар…»

Казалось, в одно мгновение воздух улетучился у него из легких; всем своим невероятным весом паутина раппорта обрушилась на Кервина и впечатала в голубую сердцевину кристалла. В мозгу у него гигантской звездой ослепительно вспыхнул узор, и Джеффа с дикой скоростью понесло по кругу; контакт то замыкался, то размыкался. Замельтешили образы: Элори — спокойно, отстраненно держит в руках нить страховочного конца; Кеннард — сама ободряющая уверенность; Корус — легкое, как перышко, прикосновение; Остер — зловещая вспышка пламени, болезненный шок; Раннирл — деловитая искорка.

— Достаточно, — отрывисто произнес Кеннард. И Кервин вдруг снова стал самим собой, а конгломерат неосязаемых образов распался на отдельных людей из плоти и крови.

— Аварра, ничего себе барьер! — присвистнул Раннирл. — Кервин, если нам когда-нибудь удастся снять его окончательно, из тебя выйдет превосходный механик — если удастся, в чем я сильно сомневаюсь. — Он помрачнел.

В черепной коробке у Джеффа по-прежнему бултыхалось огненное месиво.

— Вы хотите сказать, я не… — начал он.

— Частично мы барьер преодолели, — сказала Элори. Она еще продолжала говорить, но Кервин внезапно перестал ее понимать. Кеннард бросил на него быстрый взгляд и что-то спросил, но слова отдались в мозгу Кервина пустым гудением статики. Он непонимающе мотнул головой.